Эту фразу можно дополнить словами иезуита и члена папского посольства Дж. Паоло Компани: «Закон запрещает продавать водку публично в харчевнях, так как это способствовало бы распространению пьянства». Таким образом, становится ясно, что ливонские переселенцы, получив право изготовлять и продавать водку своим соотечественникам, злоупотребили своими привилегиями и «стали развращать в своих кабаках русских». 

Возмездие последовало незамедлительно — в «Немецкую слободу» нагрянул ОМОН… Поскольку права человека тогда защищать было некому, с наркодилерами поступили жестко: 

«Как бы не возмущались платные агитаторы Стефана Батория и их современные адепты, факт остается фактом: ливонцы нарушили московское законодательство и понесли полагающееся по закону наказание. Михалон Литвин писал, что «в Московии нет нигде шинков, и если у какого-нибудь домохозяина найдут хоть каплю вина, то весь его дом разоряется, имение конфискуется, прислуга и соседи, живущие на той же улице, наказываются, а сам хозяин навсегда сажается в тюрьму…». 

Заметьте, несмотря на царизм, гражданская пассивность также наказывалась. 
Словом, какая-то нетипичная история времен Ивана Грозного, который в современном восприятии должен быть прост, как серийный убийца. 

Исследованию этого рукотворного феномена и посвящена работа Вячеслава Манягина. В ней кропотливо исследуется и «удушение Малютой Скуратовым митрополита Филиппа», и разгром «невменяемым царем свободолюбивого Новгорода», и сидящее в печенках «убийство Иваном Грозным своего сына», и прочие чудеса из длинного списка вымыслов, настойчиво приписываемых первому русскому царю. 

Работа серьезная, основанная на внимательном анализе первоисточников, а не на пересказе гипотез и откровенной русофобской лжи, на что так падки сторонники либеральных теорий и соответствующего взгляда на историю. 

По большому счету, В. Манягин не сказал ничего нового из того, чего бы уже не знали люди, профессионально занимавшиеся названной эпохой, однако для тех, кто привык относиться к Иоанну Грозному как к персонажу американских комиксов, огромное количество неожиданных фактов, приведенных в книге, явится настоящим откровением. 

И это неудивительно даже для современной «открытой» России, большинство населения которой с удовольствием продолжает пользоваться давно вошедшим в язык насмешливым оборотом «потемкинские деревни», означающим наглое надувательство и подмену. Продолжает, не подозревая, что даже по прошествии более чем двух веков со времени, когда родилась эта фразочка, имеющая целью оболгать и опорочить создателя российского Черноморского флота, выдающегося человека, приложившего огромные усилия к тому, чтобы сделать Крым и Причерноморье русскими, мы гадим на собственную историю, повторяя ложь, выдуманную заграничными фельетонистами с подачи своих дипломатов, «влюбленных» в Россию так же сильно, как любят ее наши «западные партнеры» и сегодня. 

Об этом явлении, применительно к Ивану Грозному, пишет в своей замечательной работе и В. Манягин: 

«Мифу об Иоанне Грозном четыреста лет. Четыре столетия его заботливо взращивали на почве страха и ненависти, предательств и подлогов… В школьных учебниках и в исторических трактатах уважаемых исследователей миф приобрел вид очевидной истины. Не знать его — стыдно, не соглашаться с ним — невозможно. Еще на школьной скамье мы узнали, каким деспотом был Иоанн… 

Но даже если все преступления, приписываемые Иоанну историками, были им совершены в действительности, чем же он выделялся среди правителей XVI века? Нравы тогда были суровые. Валишевский обращает внимание на то, что происходило в Западной Европе: «Ужасы Красной площади покажутся вам превзойденными. Повешенные и сожженные люди, обрубки рук и ног, раздавленные между блоками… Все это делалось среди бела дня и никого это ни удивляло, ни поражало». Католический кардинал Ипполит д’Эсте приказал в своем присутствии вырвать глаза родному брату Джулио. Шведский король Эрик XIV казнил в 1520 г. в Стокгольме 94 сенатора и епископа. Герцог Альба уничтожил при взятии Антверпена 8 000 и в Гарлеме 20 000 человек. 

В 1572 г. во время Варфоломеевской ночи во Франции перебито свыше 30 000 протестантов. В Англии за первую половину XVI века было повешено только за бродяжничество 70 000 человек. В той же «цивилизованной» Англии, когда возраст короля или время его правления были кратны числу «7», происходили ритуальные человеческие жертвоприношения: невинные люди своей смертью должны были, якобы, искупить вину королевства. В Германии, при подавлении крестьянского восстания 1525 г. казнили более 100 000 человек… 

И таких примеров множество. Но символом деспотизма сделали Грозного, чьи «преступления» были рождены буйной фантазией его политических противников. Причем острие обвинений направлено не только на личность царя; но также на Россию и русских… 

Чем заслужила Россия такую ненависть Запада? Иван Ильин, долгие годы проживший в Европе, показал сущность отношений европейцев к России: «Западные народы боятся нашего числа, нашего пространства, нашего единства, нашей возрастающей мощи (пока она действительно вырастает), нашего душевно-духовного уклада, нашей веры и Церкви, нашего хозяйства и нашей армии. Они боятся нас: и для самоуспокоения внушают себе… что русский народ есть народ варварский, тупой, ничтожный, привыкший к рабству и деспотизму, к бесправию и жестокости; что религиозность его состоит из суеверия и пустых обрядов… 

Европейцам нужна дурная Россия: варварская, чтобы «цивилизовать» ее по-своему; угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить; завоевательная, чтобы организовать коалицию против нее; реакционная, религиозно-разлагающая, чтобы вломиться в нее с проповедью реформации или католицизма; хозяйственно-несостоятельная, чтобы претендовать на ее «неиспользованные» пространства, на ее сырье или, по крайней мере, на выгодные торговые договора или концессии». 

Такое отношение к нашей стране сформировалось именно во время правления Иоанна IV. До конца XV века Россия находилась на положении золотоордынского протектората. На Западе с ней могли не считаться. Но в 1480 г. Русь поднялась с колен, a при Грозном расправила плечи от Балтики до Сибири. При вступлении на престол Иоанн унаследовал 2,8 млн. кв. км, а в результате его правления территория государства увеличилась почти вдвое — до 5,4 млн. кв. км — чуть больше, чем вся остальная Европа. За то же время население выросло на 30—50% и составило 10—12 млн. человек. В 1547 г. Грозный венчался на царство и принял титул царя, равнозначный императорскому. Такое положение дел было узаконено Вселенским Патриархом и другими иерархами Восточной Церкви, видевшими в Иоанне единственного защитника Православной Веры. Неожиданно для Запада возникла великая православная держава, мешавшая установлению в мире гегемонии европейских государств… 

Разумеется, Иоанн никак не мог согласиться с мировой системой, при которой Россия должна была отдать Северо-Запад Польше и Швеции, Поволжье — Турции, ввести на остальной территории власть императора Священной Римской империи германского народа и подчинить Русскую Православную Церковь папскому престолу. Именно такую цель поставила перед собой Европа в XVI веке и почти добилась своего в Смутное время. Грозный активно противодействовал европейской политике, что сделало его врагом № 1 «цивилизованного мира» и вызвало интервенцию против России, продолжавшуюся всю вторую половину XVI и начало XVII века. В ней приняли участие Польша, Литва, Швеция, Ливония, Турция, Крым, Дания, Германия, Франция, Валахия, Венгрия: кто деньгами, кто наемниками, кто дипломатическими интригами. Вдохновителем коалиции был католический Рим. Тогда же появились и стали широко распространяться в Европе многочисленные клеветнические памфлеты на русского царя и на русский народ…». 

Вот и всё. А русские либералы, мечтавшие сделать из своей родины подобие увиденной ими во сне идеальной Европы, эти вымыслы с удовольствием подхватили. 

Об Иоанне Грозном есть смысл поговорить. Можно поговорить и о народной любви, которой, без кавычек, пользовался во время своего правления Иоанн Грозный. Он правил в другую эпоху, когда олигархи, именуемые боярами и удельными князьями, не смели грабить свою страну. 

Сергей Заруднев,  «Красная строка» (Орел) № 33